– И ты не попросил его остаться у нас! – Возмущению Розамунды не было предела. – Энди, о чем ты думаешь? Почему ты такой невнимательный?
Розамунда и Эндрю Лидгейт сидели в небольшой уютной комнате, где привыкли уединяться, еще когда были детьми. Она словно была создана для доверительных бесед.
В центре комнаты лежал огромный дог мраморного черно-белого окраса, всеобщая домашняя любимица по кличке Офелия. Собака, как и сама обстановка, остававшаяся неизменной на протяжении многих лет, придавала их беседе еще более непринужденный характер.
Хорошо знакомая обстановка, которая была точно такой же, как и в тот день, когда испуганную и растерянную Розамунду еще девочкой впервые привезли в этот дом, напоминая ей о прошлом, позволяла соотнести его с ее нынешним положением.
Она выросла и стала красивой, уверенной в себе молодой женщиной. Безукоризненный наряд, тщательно уложенные волосы, драгоценности, украшавшие шею, голову и запястья, лучше всяких слов говорили о том, как ее любят в этом ставшем для нее родным доме.
А причиной и основой этой любви был сам Монфор, а также ее кузины и кузены.
Эндрю задумчиво рассматривал свои отполированные ногти.
– Мне показалось, что короткое расставание немного подогреет его пыл.
– Но ведь ты против этого брака, – удивилась Розамунда.
Эндрю сел поближе к камину и вытянул ноги.
– Я бы так не сказал. На самом деле твой жених мне очень нравится.
– Как жаль, что я не видела, как ты ударил его! – воскликнула Сесили, присаживаясь на ковер рядом с Офелией и поглаживая ее. Старая собака положила большую голову на колени Сесили, искоса посмотрев на нее умными газами.
Розамунда сразу нахмурилась: как могла она забыть об этом и не упрекнуть Энди за недостойное поведение.
– Но ты оказал ему не очень-то дружественный прием, Энди.
– Дорогая, чтобы утешить тебя, замечу, что почти все мои приятели познакомились с моим ударом.
– Никогда не пойму мужчин, – покачала головой Сесили.
Взгляд у Эндрю стал острым и оценивающим, он будто видел перед собой Гриффина.
– Розамунда, он настроен решительно. Если хочешь дать ему от ворот поворот, то должна сделать это незамедлительно. Не стоит водить его за нос и выставлять на посмешище.
Розамунда вскинула голову.
– Когда мне понадобится, Энди, я обращусь к тебе за советом. Кроме того, герцог одобряет мое поведение.
– Не надо смотреть на меня свысока, – невозмутимо ответил Лидгейт. – Чтобы он отвернулся от тебя, выдвинутых условий более чем достаточно.
– А-а, он говорил что-нибудь о нашем договоре? – смутилась она.
Интимные отношения, как выразился Гриффин.
– Ха-ха! – усмехнулся Эндрю. – Какой это договор? Неужели ты не понимаешь, насколько ему ненавистны светские вечера и пикники? Ведь это доставляет ему столько же удовольствия, сколько нашей старой Офелии.
Услышав свое имя, собака насторожилась и приоткрыла глаза. Тихо поскулив, она опять задремала.
Розамунда вздохнула: хорошо, что Гриффин был сдержан и ничего не сказал о подробностях их соглашения.
– Надеюсь, Энди, на тебя можно положиться. Лорд Трегарт должен выглядеть достойно.
– О, я выберу для него самую лучшую одежду: как обещал, так и сделаю. Но изменить его самого не могу. Разве он станет меня слушаться? Весьма неблагодарное занятие объяснять человеку, как ему следует себя вести.
– Тем не менее, Энди, я уверена, ты найдешь способ повлиять на него, не опрокидывая на спину своим ударом. – Она умоляюще посмотрела на него. – Ради меня, Энди.
– Только не надо на меня так смотреть. Этот номер со мной не пройдет. Пусть хоть все мужчины Лондона попадают к твоим ногам, меня среди них не будет.
– Да мне и не надо, чтобы ты лежал у моих ног, – рассмеялась Розамунда. – Несмотря на все твое обаяние, Энди, мне известно, что у тебя каменное сердце.
Энди было нахмурился, но сразу же улыбнулся.
– Нет, оно не каменное, дорогая. Скажу тебе по секрету, у меня совсем нет сердца.
«Как, должно быть, это удобно», – подумала Розамунда.
И тут же удивилась своим мыслям.
– Чепуха! Конечно, оно у тебя есть. Но если оставить сантименты, то ты у меня в долгу после всего, что случилось в прошлом году.
– Верно, – согласилась Сесили. – Розамунда вызволила тебя из беды. Ты едва не скомпрометировал себя, а всему виной эта отвратительная Эмма Хоулинг.
Энди побледнел от нахлынувших на него воспоминаний. Вопреки его заверениям он никак не мог оставаться равнодушным к женским страданиям. Даже непривлекательные, с визгливыми голосами девицы, выезжавшие в свет уже десятый сезон и безуспешно пытавшиеся выйти замуж, вызывали у него сочувствие. Если бы не сообразительность и решительность Розамунды, Эмма Хоулинг вынудила бы его жениться на ней.
– Сдаюсь, вы победили, – сказал он, подняв руки. – Ладно, дорогая Розамунда, обещаю сделать все, что в моих силах.
В дверь кто-то постучал – по-особенному. Этот тайный стук был известен только молодым Уэструдерам, а также тем немногим, кто пользовался их общим доверием.
Первой подбежала к дверям Сесили, следом за ней поднялся Эндрю. В дверь вкатилась невысокая Тибби, поправлявшая перчатки.
– Славные мои. Пора собираться на раут.
Розамунда тепло улыбнулась своей любимой компаньонке.
– Благодарю тебя, Тибби.
Попрощавшись с Сесили и поцеловав ее на прощанье, Розамунда взяла под руку Эндрю, и они вышли из комнаты.
– Жаль, что не могу остаться дома с Сесили, – посетовала она. – Так не хочется ехать на раут.
Эндрю насмешливо приподнял брови.