Без ума от графа - Страница 4

Вообще-то все происходящее его нисколько не волновало. Ни одна утонченная леди не станет питать надежд на брак с ним, как только увидит, как он безобразен. При одном лишь взгляде на него его будущая невеста либо упала бы в обморок, либо забилась в истерике.

Гриффин в штыки встретил планы о замышляемом браке. Если старому графу позарез необходим такой брак, пусть сам все и делает, хотя бы с помощью доверенных лиц.

Впрочем, стоило ли так беспокоиться. Старый граф скорее горел желанием унизить Гриффина и, по-видимому, злорадствовал, предвкушая сцену унижения. Он должен быть чертовски уверен в этой девушке, которая согласилась встретиться с Гриффином.

Видимо, дед не зря обронил такую фразу: «Герцог Монфор никогда не позволит взять назад свое слово только потому, что жених оказался уродом».

Вдруг Гриффин заметил что-то: нет, скорее его поразило отсутствие чего-то. Шумный конюшенный двор стих, словно вымер. Стало так тихо, что он явственно слышал стук падающих из крана на землю капель.

Выпрямившись, Гриффин не спеша вытер воду с лица и, подняв голову, увидел по крайней мере трех окаменевших на своих местах конюхов. Прищурившись, он внимательно посмотрел в лицо Билли Троттеру, который застыл словно изваяние посреди двора. Из раскрытого от удивления рта конюха, казалось, стекает слюна.

Охваченный предчувствием, что ему вряд ли понравится то, что он сейчас увидит, Гриффин обернулся.

Господи!

Он едва удержался от желания сунуть голову опять под холодную воду. Если бы поведение всех мужчин на конюшенном дворе не говорило о том, что зрение его не обманывает, то увиденное можно было бы счесть за явление, порожденное крайним утомлением. Впрочем, никогда даже в его воспаленном воображении не возникал такой женский образ, от которого буквально перехватывало дыхание.

На ней был темно-синий костюм для верховой езды, который так плотно облегал фигуру, что его руки невольно потянулись вперед, словно желая обхватить эти прекрасные в своем совершенстве округлости. Строгий, даже военный, покрой костюма, отделанного серебряной вышивкой, словно магнитом притягивал взгляд к ее тонкой талии и восхитительной груди.

Усилием воли Гриффин перевел взгляд с ее соблазнительных форм на лицо. Из-под темных бровей и длинных черных ресниц на него смотрели голубые, как небо, глаза. Темно-золотистые колечки свисали с одной стороны ее изя-щной шляпки.

Шляпка была кокетливо сдвинута на бок. Перламутровая кожа, восхитительный рот, небесного цвета глаза, золотистые локоны, выбивавшиеся из-под сдвинутой шляпки, – странная смесь элегантности и дерзкой пикантности. Перед ним, казалось, стоял ангел и лукаво подмигивал ему.

Секунды летели; наконец в потрясенном сознании Гриффина блеснуло озарение и, словно труба архангела, прозвучали слова: «Да ведь это леди Розамунда Уэструдер».

Черт, черт.

Она что-то говорила, но в ушах у него стоял такой гул, что он ничего не слышал. Сердце бешено колотилось в груди. Во рту пересохло. Он не заметил, что сжал кулаки. Кровь отхлынула от лица, мысли метались в голове, словно крысы на тонущем корабле.

«Она не для тебя. Не для тебя».

Циничное, скептичное сознание еще боролось за превосходство, но инстинкт, мощный и непреодолимый, брал верх. Им овладело безудержное желание животного.

«Я хочу ее. Прямо сейчас».

Но тут ангел недовольно сдвинул брови и в ее глазах словно молния блеснул задиристый огонек.

Она вскинула подбородок и произнесла:

– Эй, вы! Я к кому обращаюсь, или вы оглохли? Оседлайте мне лошадь, пожалуйста. Я хочу прокатиться верхом.

Глава 2

Настоящее чудовище!

При одном взгляде на Гриффина девушка с более нежным и робким сердцем, наверное, затряслась бы от страха. Полуголый, грязный, мокрый, с вытаращенными глазами, он представлял собой зрелище, которое могло напугать любую утонченную светскую леди.

Его громадное мокрое тело поблескивало в лучах солнца. Целые акры волосатой груди, мили длинных ног. Стиснутые в кулаки руки, похожие на лопаты. Прилипшие к голове мокрые черные волосы. Он выглядел каким-то чокнутым.

Несмотря на отталкивающий и неприглядный вид, Гриффин, как это ни странно, вызвал у Розамунды чувства, не имеющие ничего общего с отвращением. По спине у нее побежали мурашки.

Неужели всему виной этот сердитый блеск в его глазах, от которого внутри у нее все горело, млело и таяло словно масло на горячей сковородке.

Черт бы его побрал! Почему он оказался еще громаднее, еще энергичнее и мужественнее, чем рисовало ее воображение? Все в нем было чрезмерно, не только фигура. В нем, как ей казалось, буквально кипела жизнь.

Увидев его и учитывая соответствующие обстоятельства, она должна была возмутиться. Неужели он не мог предстать перед ней в надлежащем виде, хотя бы в такой день!

Удивительно, но в ее душе не было ни возмущения, ни отвращения. Впрочем, от того, что размеры его тела так сильно подействовали на нее, она опять рассердилась на себя. Грубый, грязный, полуголый, он совершенно не походил на прекрасного принца, о котором она мечтала. Все это было смешно, но она не чувствовала себя разочарованной.

Ну что ж, если он решил быть похожим на конюха, она будет вести себя соответственным образом.

Но едва она открыла рот, как у нее пересохло в горле. Голос дрожал, язык отказывался повиноваться. Она снова мысленно повторила: «Надо его проучить», – но тут же еще сильнее разозлилась на саму себя.

А этот невежа и грубиян по-прежнему молчал.

– Пожалуйста, оседлайте лошадь, – повторила она. – Вероятно, мое седло уже прибыло.